Он резко сел, сдернув простыню с головы, и я воспользовалась этим, чтобы тут же обмотаться ею и прикрыть наготу. В подобного рода разговорах она была бы лишней.

— Ты хоть понимаешь, как сильно я сейчас злюсь? — выдыхая сквозь зубы, поинтересовался он. — Ты хоть представляешь, какую глупость сделала, пойдя на встречу непонятно с кем, ничего мне не сказав?

— Я хотела быть уверена, что оно того стоит, — тихо пробормотала я, на всякий случай отодвигаясь от него чуть дальше. — В том письме не было никакой информации, но его прислала омега, и я решила, что лучше на эту встречу мне пойти одной. Я не хотела тебя тревожить попусту…

— Тревожить попусту? — не поверил своим ушам он, переведя на меня откровенно ошалелый взгляд. — Хана, маленькая моя, ты хоть понимаешь, что они могли с тобой сделать?

— Но не сделали же, — попыталась возразить я, но мне не удалось убедить даже саму себя. — Пожалуйста, не злись. Я хотела как лучше. И… я же нашла для тебя вариант, правда? Я думала, ты обрадуешься, что у тебя появится способ…

Он раздосадованно рыкнул и подмял меня под себя, нависнув сверху. Чувствуя себя пойманным зверьком, я прижала кулачки к собственной груди, глядя на него снизу вверху огромными умоляющими глазами.

— Нахер варианты, — выдохнул альфа. — Мне они не нужны, если ради этого тебе приходится подвергать себя опасности.

— Но Никки же…

— Хана, ты меня не слышишь, — мотнул головой он. — Я люблю Никки, и я готов на многое, чтобы помочь ей. Но только не рисковать тобой, ясно? Обещай, что больше никогда не сделаешь ничего подобного. Обещай, что не поставишь себя под удар ради чего бы то ни было.

— Ладно, — пискнула я, с трудом дыша под его тяжестью. — Я обещаю.

— Вот и хорошо, — кивнул Йон, прижавшись своим лбом к моему и несколько секунд просто задержавшись так. — Хорошо.

— Ты… совсем не хочешь послушать о том, что мне удалось узнать? — спросила я чуть позже, когда он наконец скатился с меня и вытянулся рядом, глядя в потолок.

К тому времени пламя заката за окном уже погасло, наполнив комнату серо-сизой дымкой подступающих сумерек. Я всегда любила этот недолгий период угасания, быстро сменявшийся глубокой ночной темнотой, он казался каким-то особенно честным и прозрачным, словно истинная суть вещей, замерев между ослепительным светом дня и непроницаемым мраком ночи, на короткое время становилась видна особенно отчетливо и неприкрыто. Сумерки были временем правды и признаний, и, думаю, я была готова и к тому, и к другому. Но ответ Йона меня удивил:

— Я… Я не уверен, что готов говорить об этом сейчас. Зверь его дери, я даже думать об этом не могу, у меня голова совсем в другом месте. Все это так не вовремя.

— Что-то случилось, пока меня не было? — немного встревожившись, спросила я. Мой альфа неохотно кивнул и ответил:

— Отец звонил сегодня днем. Его только что выписали из больницы, что-то не в порядке с сердцем. Он пока не может сам за собой ухаживать, поэтому я хотел узнать, не против ли ты…

— Конечно, поехали, — не моргнув и глазом ответила я.

От моей поспешности и решительности Йон, кажется, слегка опешил, а потом коротко выдохнул, покачал головой и улыбнулся:

— Вот так просто?

— А что тут может быть сложного? — не совсем поняла я. — Если твоему отцу нужна помощь и ты хочешь поехать к нему, то для меня даже вопроса не стоит. Во-первых, я без тебя и суток не протяну, потому что пока что тебе никак не удается мне надоесть. А, во-вторых, я уже давно мечтала с ним познакомиться и поблагодарить его за то, как много он для тебя сделал. — Для пущей убедительности я даже зачем-то кивнула сама себе.

— Ты как всегда немного перегибаешь палку в своем энтузиазме, маленькая омега, — добродушно усмехнулся альфа, но по его лицу было видно, что ему очень приятно это слышать. И что он немного переживал на тему того, что мой ответ будет иным.

— Я просто благодарна тому, кто спас моего будущего возлюбленного от детства на улицах и воспитал его такой сильной личностью, не позволив прошлому уничтожить в нем все хорошее, — пожала плечами я. — За одно это я уже заранее его люблю.

— И все-таки ты не меняешься, — мягко профырчал он, повернувшись ко мне лицом и окатив меня такой сногсшибательной нежностью, что у меня закружилась голова, и, не сдержавшись, я подскочила на ноги, придерживая простыню у груди.

— Нужно ехать как можно скорее, да? Я тогда соберу наши вещи. Возьмем наши рюкзаки, в них все должно поместиться, мы же… Насколько мы поедем? — Я остановилась, перестав мерить нашу комнату длинными взволнованными шагами и бросив на альфу вопросительный взгляд. — И… куда? — Последнее я добавила тише, вдруг осознав, что вообще не знаю, где живет его отец.

— В Зеленый город, — отозвался Йон, откровенно любуясь мной и тем, как мое тело, пойманное в силки сумерек и фонарного света, льющегося в окно, просвечивает сквозь хлопок простыни.

— Зеленый… — Я немного растерялась. — Я думала, он живет где-то здесь, разве нет?

К некому моему стыду, я вдруг осознала, что никогда не спрашивала Йона о том, где он родился. Я знала всю нелегкую историю его детства и слишком быстрого взросления, но из-за того, как она была рассказана, мне и в голову не приходило, что события могли развиваться где-то в другом месте.

— Жил раньше, — кивнул мой альфа. — Но после того как я перестал нуждаться в его опеке и пошел своим путем, отец решил перебраться на природу, подальше от этих шумных улиц. Я бывал у него всего дважды, но, мне кажется, он выбрал отличное место для того, чтобы встретить старость.

Зеленый город — моей первой ассоциацией с этим местом был школьный учебник природоведения за третий класс. Фотографии его гор, лесов и озер занимали целые развороты, и мне кажется, что где-то в глубинах моей памяти все еще жил список редких птиц, что встречались в том районе, потому что учительница зачем-то заставила нас выучить его наизусть и отвечать у доски по памяти. Я никогда не была в этом городе, и сама идея о том, что те пейзажи, что так волновали и будоражили мое детское воображение, могут существовать где-то за пределами матовых плотных страниц учебника, казалась невероятно захватывающей. Я слишком привыкла к стенам и рутине Дома, к улочкам нашего трущобного квартала и тому, что моя жизнь была ограничена строгим набором обговоренных и закрепленных маршрутов. Но сперва встреча со Стоунами, а теперь настоящее путешествие в город родом из моего детства — все менялось, преображалось и разрасталось, и я не могу сказать, что была против. Страх перед резкими переменами сгладился и истаял в моей душе за эти месяцы, а возможность увидеть что-то новое вместе с Йоном наполняла меня поистине детским восторгом, и я, каюсь, не вполне отдавала себе отчет в том, что причиной для этой поездки стали не самые веселые новости.

Обсудив все еще раз, собравшись и получив добро от Ории, мы смогли отправиться в путь уже на следующий день. О том, что произошло со мной, и о Стоунах мы больше не говорили, хотя я предчувствовала, что этому разговору еще настанет свой черед. Йон определенно меня услышал и семена моих слов упали в плодородную почву — оставалось только ждать, пока они прорастут и дадут всходы. Я знала, что если мой альфа что-то для себя решит, переубедить его будет почти нереально, и могла лишь надеяться, что смогу принять его решение, каким бы оно ни было.

Медвежонок просился поехать с нами, но Ория наотрез отказалась отпускать еще и его. По ее словам, он был слишком ценным кадром и его долгое отсутствие — поскольку Йон прямым текстом сказал, что не знает, когда мы сможем вернуться — негативно бы сказалось на бизнесе. Признаюсь, прощание далось нам нелегко. Он так долго обнимал меня на крыльце Дома, словно надеялся каким-то образом слиться со мной воедино или намертво прицепиться, как детеныш коалы к спине своей мамы, чтобы незамеченным все-таки отправиться с нами.

— Ты будешь мне звонить, сестренка? — почти жалобно спросил омега, когда мы наконец расцепились.